Мне кажется, название комедии "Мещанин во дворянстве" Мольера подчеркивает главную тему произведения − стремление обычного человека, мещанина, к возвышенным кругам аристократов и их образу жизни. В центре сюжета − господин Журден, который усиленно "тренирует" в себе искусные манеры, приобщается к наукам, но выгдяит смешно и нелепо. Ж.−Б. Мольер отразил в комедии "Мещанин во дворянстве" реальную практику второй половины XVII века, когда дворянский титул можно было "купить". Буржуа, которым позволяли средства, иногда пользовались такой возможностью. Можно предположить, что их истинное лицо, подобно Журдену, не оставляло никому сомнений.
По поводу самого замысла данной комедии, нельзя не отметить легенду о том, что она была создана по заказу французского короля Людовика. Существует мнение, что Людовик, оскорбленный турецкими послами при личной встрече, их грубыми отзывами о стране, приказал известному драматургу написать произведение, чтобы высмеять турецкие традиции. Позже выяснилось, что послы были ненастоящие, что также нашло отражение в комедии.
Мещанин во дворянстве
Ж.−Б. Мольер
Действие четвертое
Явление пятое
Г−н Журден, Ковьель переодетый.
Ковьель: Не знаю, сударь, имею ли я честь быть вам знакомым.
Г−н Журден: Нет, сударь.
Ковьель: (показывает рукой на фут от полу). А я знал вас еще вот этаким.
Г−н Журден: Меня?
Ковьель: Да. Вы были прелестным ребенком, и все дамы брали вас на руки и целовали.
Г−н Журден: Меня? Целовали?
Ковьель: Да. Я был близким другом вашего покойного батюшки.
Г−н Журден: Моего покойного батюшки?
Ковьель: Да. Это был настоящий дворянин.
Г−н Журден: Как вы сказали?
Ковьель: Я сказал, что это был настоящий дворянин.
Г−н Журден: Кто, мой отец?
Ковьель: Да.
Г−н Журден: Вы его хорошо знали?
Ковьель: Ну, еще бы!
Г−н Журден: И вы его знали за дворянина?
Ковьель: Разумеется.
Г−н Журден: Вот после этого и верь людям!
Ковьель: А что?
Г−н Журден: Есть же такие олухи, которые уверяют, что он был купцом!
Ковьель: Купцом? Да это явный поклеп, он никогда не был купцом. Видите ли, он был человек весьма обходительный, весьма услужливый, а так как он отлично разбирался в тканях, то постоянно ходил по лавкам, выбирал, какие ему нравились, приказывал отнести их к себе на дом, а потом раздавал друзьям за деньги.
Г−н Журден: Я очень рад, что с вами познакомился: вы, я думаю, не откажетесь засвидетельствовать, что мой отец был дворянин.
Ковьель: Я готов подтвердить это перед всеми.
Г−н Журден: Вы чрезвычайно меня обяжете. Чем же могу вам служить?
Ковьель: С той поры, когда я водил дружбу с покойным вашим батюшкой, как я вам уже сказал, с этим настоящим дворянином, я успел объехать весь свет.
Г−н Журден: Весь свет?
Ковьель: Да.
Г−н Журден: Должно полагать, это очень далеко.
Ковьель: Конечно. Всего четыре дня, как я возвратился из долгого путешествия, и так как я принимаю близкое участие во всем, что касается вас, то почел своим долгом прийти сообщить вам в высшей степени приятную для вас новость.
Г−н Журден: Какую?
Ковьель: Известно ли вам, что сын турецкого султана находится здесь?
Г−н Журден: Мне? Нет, неизвестно.
Ковьель: Как же так? У него блестящая свита, все сбегаются на него посмотреть, его принимают у нас как чрезвычайно важное лицо.
Г−н Журден: Ей−богу, я ничего не знаю.
Ковьель: Для вас тут существенно то, что он влюблен в вашу дочь.
Г−н Журден: Сын турецкого султана?
Ковьель: Да. И он метит к вам в зятья.
Г−н Журден: Кто мне в зятья? Сын турецкого султана?
Ковьель: Сын турецкого султана – к вам в зятья. Я посетил его, турецкий язык я знаю в совершенстве, мы с ним разговорились, и между прочим он мне сказал: «Аксям крок солер онш алла мустаф гиделум аманахем варахини уссерэ карбулат», то есть: «Не видал ли ты молодой красивой девушки, дочери господина Журдена, парижского дворянина?»
Г−н Журден: Сын турецкого султана так про меня сказал?
Ковьель: Да. Я ответил, что знаю вас хорошо и дочку вашу видел, а он мне на это: «Ах, марабаба сахем!», то есть: «Ах, как я люблю ее!»
Г−н Журден: «Марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю ее»?
Ковьель: Да.
Г−н Журден: Хорошо, что вы сказали, сам бы я нипочем не догадался, что «Марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю ее». Какой изумительный язык!
Ковьель: Еще какой изумительный! Вы знаете, что значит «какаракамушен»?
Г−н Журден: «Какаракамушен»? Нет.
Ковьель: Это значит: «душенька моя».
Г−н Журден: «Какаракамушен» значит: «душенька моя»?
Ковьель: Да.
Г−н Журден: Чудеса! «Какаракамушен» – «душенька моя»! Кто бы мог подумать! Это поразительно!
Ковьель: Так вот, исполняя его поручение, я довожу до вашего сведения, что он прибыл сюда просить руки вашей дочери, а чтобы будущий тесть по своему положению был достоин его, он вознамерился произвести вас в «мамамуши» – это у них такое высокое звание.
Г−н Журден: В «мамамуши»?
Ковьель: Да. «Мамамуши», по−нашему, все равно что паладин. Паладин – это у древних... одним словом, паладин. Это самый почетный сан, какой только есть в мире,– вы станете в один ряд с наизнатнейшими вельможами.
Г−н Журден: Сын турецкого султана делает мне великую честь. Пожалуйста, проводите меня к нему: я хочу его поблагодарить.
Ковьель: Зачем? Он сам к вам приедет.
Г−н Журден: Он ко мне приедет?
Ковьель: Да, и привезет с собой все, что нужно для церемонии вашего посвящения.
Г−н Журден: Уж больно он скор.
Ковьель: Его любовь не терпит промедления.
Г−н Журден: Меня смущает одно: моя дочь упряма – влюбилась по уши в некоего Клеонта и клянется, что выйдет только за него.
Ковьель: Она передумает, как скоро увидит сына турецкого султана. Кроме того, тут есть одно необычайное совпадение: дело в том, что сын турецкого султана и Клеонт похожи друг на друга как две капли воды. Я видел этого Клеонта, мне его показали... так что чувство, которое она питает к одному, легко может перейти на другого, и тогда... Однако я слышу шаги турка. Вот и он.