"Смерть чиновника"
Рассказчик: В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства. Но вдруг... В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось... он отвёл от глаз бинокль, нагнулся и... апчхи!!! Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился, утёрся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого−нибудь своим чиханьем? Но тут уж пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что−то. В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения.
Червяков: Я его обрызгал!
Рассказчик: подумал Червяков.
Червяков: Не мой начальник, чужой, но всё−таки неловко. Извиниться надо.
Рассказчик: Червяков кашлянул, подался туловищем вперёд и зашептал генералу на ухо:
Червяков: Извините, ваше−ство, я вас обрызгал... я нечаянно...
Бризжалов: Ничего, ничего...
Червяков: Ради бога, извините. Я ведь... я не желал!
Бризжалов: Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать!
Рассказчик: Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало помучивать беспокойство. В антракте он подошёл к Бризжалову, походил возле него и, поборовши робость, пробормотал:
Червяков: Я вас обрызгал, ваше−ство... Простите... Я ведь... не то чтобы...
Бризжалов: Ах, полноте... Я уж забыл, а вы всё о том же!
Рассказчик: Сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой.
Червяков: Забыл, а у самого ехидство в глазах...
Рассказчик: Подумал Червяков, подозрительно поглядывая на генерала.
Червяков: И говорить не хочет. Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал... что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает!..
Рассказчик: Придя домой, Червяков рассказал жене о своём невежестве. Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов «чужой», успокоилась.
Жена: А всё−таки ты сходи, извинись,
Рассказчик: Сказала она.
Жена: Подумает, что ты себя в публике держать не умеешь!
Червяков: То−то вот и есть! Я извинялся, да он как−то странно... Ни одного слова путного не сказал. Да и некогда было разговаривать.
Рассказчик: На другой день Червяков надел новый вицмундир, подстригся и пошел к Бризжалову объяснить... Войдя в приёмную генерала, он увидел там много просителей, а между просителями и самого генерала, который уже начал приём прошений. Опросив несколько просителей, генерал поднял глаза и на Червякова.
Червяков: Вчера в «Аркадии», ежели припомните, ваше−ство,
Рассказчик: Начал докладывать экзекутор,
Червяков: Я чихнул−с и... нечаянно обрызгал... Изв...
Бризжалов: Какие пустяки... Бог знает что! Вам что угодно?
Рассказчик: Обратился генерал к следующему просителю.
Червяков: Говорить не хочет!
Рассказчик: Подумал Червяков, бледнея.
Червяков: Сердится, значит... Нет, этого нельзя так оставить... Я ему объясню...
Рассказчик: Когда генерал кончил беседу с последним просителем и направился во внутренние апартаменты, Червяков шагнул за ним и забормотал:
Червяков: Ваше−ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше−
ство, то именно из чувства, могу сказать, раскаяния!.. Не
нарочно, сами изволите знать−с!
Рассказчик: Генерал состроил плаксивое лицо и махнул рукой.
Бризжалов: Да вы просто смеётесь, милостисдарь!
Рассказчик: Сказал он, скрываясь за дверью.
Червяков: Какие же тут насмешки?
Рассказчик: Подумал Червяков.
Червяков: Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять! Когда так, не стану же я больше извиняться перед этим фанфароном! Чёрт с ним! Напишу ему письмо, а ходить не стану! Ей−богу, не стану!
Рассказчик: Так думал Червяков, идя домой. Письма генералу он не написал. Думал, думал, и никак не выдумал этого письма. Пришлось на другой день идти самому объяснять.
Червяков: Я вчера приходил беспокоить ваше−ство,
Рассказчик: Забормотал он, когда генерал поднял на него вопрошающие глаза,
Червяков: Не для того, чтобы смеяться, как вы изволили сказать. Я извинялся за то, что, чихая, брызнул−с... а смеяться я и не думал. Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам... не будет...
Бризжалов: Пошёл вон!!
Рассказчик: Гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал.
Червяков: Что−с?
Рассказчик: Спросил шёпотом Червяков, млея от ужаса.
Бризжалов: Пошёл вон!!
Рассказчик: Повторил генерал, затопав ногами. В животе у Червякова что−то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплёлся... Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лёг на диван и... помер.