Валек серьёзно смотрел на меня и на девочку, и раз, когда я заставил её бегать со мной взапуски, он сказал:
— Нет, она сейчас заплачет.
— Вот, видишь, — сказал Валек, — она не любит играть.
— Отчего она такая? — спросил я наконец, указывая глазами на Марусю.— Невесёлая? — переспросил Валек и затем сказал тоном совершенно убеждённого человека: — А это, видишь ли, от серого камня.
— Да−а, — повторила девочка, точно слабое эхо, — это от серого камня.
— Серый камень высосал из неё жизнь, — пояснил опять Валек, по−прежнему смотря на небо. — Так говорит Тыбурций... Тыбурций хорошо знает.
— Да−а, — опять повторила тихим эхом девочка, — Тыбурций всё знает.
— Тыбурций тебе отец?
— Должно быть, отец, — ответил он задумчиво.
— Он тебя любит?
— Да, любит, — сказал он уже гораздо увереннее. — Он постоянно обо мне заботится, и, знаешь, иногда он целует меня и плачет...
— И меня любит, и тоже плачет, — прибавила Маруся с выражением детской гордости.
— А меня отец не любит, — сказал я грустно. — Он никогда не целовал меня... Он нехороший.
— Неправда, неправда, — возразил Валек. — Ты не понимаешь. Тыбурций лучше знает. Он говорит, что судья — самый лучший человек в городе... Он засудил даже одного графа... А ведь графа засудить не шутка.
— Почему?
— Почему? — переспросил Валек, несколько озадаченный.
— Потому что граф — не простой человек... Граф делает что хочет, и потом... у графа деньги; он дал бы другому судье денег, и тот бы его не засудил, а засудил бы бедного.
— Да, это правда. Я слышал, как граф кричал у нас в квартире: «Я вас всех могу купить и продать!»
— А судья что?
— А отец говорит ему: «Подите от меня вон!»
— Ну, вот, вот! И Тыбурций говорит, что он не побоится прогнать богатого, а когда к нему пришла старая Иваниха, с костылём, он велел принести ей стул. Вот он какой!