"Толстый и тонкий"
Рассказчик: На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля: один толстый, другой тонкий. Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подёрнутые маслом, лоснились, как спелые вишни. Пахло от него хересом и флердоранжем. Тонкий же только что вышел из вагона и был навьючен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него ветчиной и кофейной гущей. Из−за его спины выглядывала худенькая женщина с длинным подбородком — его жена, и высокий гимназист с прищуренным глазом — его сын.
Толстый: Порфирий!
Рассказчик: Воскликнул толстый, увидев тонкого.
Толстый: Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!
Тонкий: Батюшки!
Рассказчик: Изумился тонкий.
Тонкий: Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?
Рассказчик: Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза, полные слёз. Оба были приятно ошеломлены.
Тонкий: Милый мой!
Рассказчик: Начал тонкий после лобызания.
Тонкий: Вот не ожидал! Вот сюрприз! Ну, да погляди же на меня хорошенько! Такой же красавец, как и был! Такой же душонок и щёголь! Ах ты, господи! Ну, что же ты? Богат? Женат? Я уже женат, как видишь... Это вот моя жена, Луиза, урождённая Ванценбах... лютеранка... А это сын мой, Нафанаил, ученик третьего класса. Это, Нафаня, друг моего детства! В гимназии вместе учились!
Рассказчик: Нафанаил немного подумал и снял шапку.
Тонкий: В гимназии вместе учились!
Рассказчик: Продолжал тонкий.
Тонкий: Помнишь, как тебя дразнили? Тебя дразнили Геростратом за то, что ты казённую книжку папироской прожёг, а меня Эфиальтом за то, что я ябедничать любил. Хо−хо... Детьми были! Не бойся, Нафаня! Подойди к нему поближе... А это моя жена, урождённая Ванценбах... лютеранка.
Рассказчик: Нафанаил немного подумал и спрятался за спину отца.
Толстый: Ну, как живёшь, друг?
Рассказчик: Спросил толстый, восторженно глядя на друга.
Толстый: Служишь где? Дослужился?
Тонкий: Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станислава имею. Жалованье плохое... ну, да бог с ним! Жена уроки музыки даёт, я портсигары приватно из дерева делаю. Отличные портсигары! По рублю за штуку продаю. Если кто берёт десять штук и более, тому, понимаешь, уступка. Пробавляемся кое−как. Служил, знаешь, в департаменте, а теперь сюда переведён столоначальником по тому же ведомству... Здесь буду служить. Ну, а ты как? Небось уже статский? А?
Толстый: Нет, милый мой, поднимай повыше.
Рассказчик: Сказал толстый.
Толстый: Я уже до тайного дослужился... Две звезды имею.
Рассказчик: Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съёжился, сгорбился, сузился... Его чемоданы, узлы и картонки съёжились, поморщились... Длинный подбородок жены стал ещё длиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки своего мундира...
Тонкий: Я, ваше превосходительство... Очень приятно−с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие вельмо жи−с! Хи−хи−с.
Толстый: Ну, полно!
Рассказчик: Поморщился толстый.
Толстый: Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства — и к чему тут это чинопочитание!
Тонкий: Помилуйте... Что вы−с...
Рассказчик: Захихикал тонкий, ещё более съёживаясь.
Тонкий: Милостивое внимание вашего превосходительства... вроде как бы живительной влаги... Это вот, ваше превосходительство, сын мой Нафанаил... жена Луиза, лютеранка, некоторым образом...
Рассказчик: Толстый хотел было возразить что−то, но на лице у тонкого было написано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, что тайного советника стошнило. Он отвернулся от тонкого и подал ему на прощанье руку. Тонкий пожал три пальца, поклонился всем туловищем и захихикал, как китаец:
Тонкий: Хи−хи−хи.
Рассказчик: Жена улыбнулась. Нафанаил шаркнул ногой и уронил фуражку. Все трое были приятно ошеломлены.